Пленённая  - Эрика Адамс

– Не хочешь же ты сказать, что принёс истинную клятву?

Ответом ему служит молчание.

– Ты же знаешь, что станет с клятвопреступниками! На твоём месте я бы приковал девчонку к себе и постоянно держал её под своим присмотром. Потому тебя не было столько… да? Всё это время ты ошивался около этой юбки?

Ризван громко ржёт, а потом осекается.

– Нет, постой. Сколько ей сейчас лет? Не исполнилось и двадцати пяти?

– Ей нет ещё и полных двадцати трёх, – нехотя отвечает Инсар.

Приятель задумался на мгновение.

– Погоди. Я не понимаю. Ты служил… Не хочешь же ты сказать, что принёс клятву какой-то соплячке?..

– Заткнись.

– Нет. Я хочу послушать тебя, чтобы понять, какой мусор содержится в твоей голове вместо мозгов.

Инсар не выдержал и вспылил:

– Может быть, я в жизни не видел ничего прекраснее, чем девчонка, кинувшаяся под плеть надсмотрщика?

– Не сомневаюсь, дружище. Очевидно, твоя заноза была ослепительной красоткой даже в ту пору.

– Речь не о том, болван.

– Я – болван? Да земля ещё не носила идиота, большего, чем ты!

Ризван покачал головой отходя.

– Нет, я даже не могу понять, кто из вас двоих бо́льший сумасшедший. Вы стоите друг друга. Под крышей моего дома нет места самоубийцам, больше всего на свете мечтающим сдохнуть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Сказать? Не-е-е-ет, Инсар. Сделать. Ты не внимаешь словам, но может быть, поймёшь язык действий. Когда тебя начнут готовить? – спрашивает Ризван

– Я не стану участвовать в этом.

– Опять упрямишься, как осёл? Верховный не обрадуется. Тем более что других претендентов он попросту не замечает. А знаешь что? Может быть, тебе нужно просто перестать сдерживать себя? И тогда всем станет ясно, что нельзя ставить во главе клана такого сумасброда, как ты. Насколько ещё хватит тебя, пока ты окончательно не свихнёшься?

– Заткнись. Ты болтливее самой языкастой суки.

– Но не болтливее твоей ткачихи. А знаешь, я бы на это посмотрел…

Ризван хлопнул приятеля по плечу рукой и ушёл прочь посмеиваясь. Инсар недовольно посмотрел в спину удаляющегося приятеля, не подозревая, что именно тот задумал.

Ночью так и не удалось сомкнуть глаз – обожжённая рука пульсировала сильной болью, не давая уснуть. В свете раннего утра мне удалось разглядеть рану. Рука опухла и покраснела: сожгло не только ладонь и пальцы, жаром опалило тонкую кожу запястья. Рука была безобразной, а на ладони местами сожгло дочерна. Как можно было делать хоть что-то с такой рукой, если не удаётся даже согнуть пальцы? Тем не менее пришлось выйти во двор и ворочать угли в каменной печи. К сожалению, я не умела владеть левой рукой так же хорошо, как правой. Потому движения были неуклюжими.

– Руку покажи, – раздался грубоватый, резкий голос Ризвана позади меня.

Он недовольно цокнул, держа руку у самого локтя.

– Совсем выжила из ума, да? Знаешь, сколько дней будут заживать такие раны? А если тебе не помочь, рана загноится. И возможно, придётся отнять кисть. Неужели это предпочтительнее пары десятков мер времени наедине с мужчиной?

Я освободила руку и осторожно положила на колено, стараясь не делать ею лишних движений.

– Вот только не надо смотреть в глотку печи так, словно готова засунуть туда голову, лишь бы избежать нежеланного разговора.

Ризван помолчал и усмехнулся:

– Ладно. Я готов подарить тебе желаемое.

И, опередив меня, он отрицательно покачал головой:

– Нет, не свободу. Отправишься к ненаглядному Инсару, если тебе так сильно того хочется. Посмотришь на него вблизи.

– Передаришь? Чувствую себя переходящим знаменем. Одному оно не нужно, другой желает, но не получая желаемого, вновь отправляет его первому владельцу.

– Нет. Дарить навсегда не собираюсь. Отдам на время. Воспользуюсь одной из традиций – и только. А сейчас бросай кочергу, отправишься вместе со мной к лекарю.

Лекарь оказался низким словоохотливым мужчиной, начавшим сильно охать при виде ожога. Про таких, как он, говорят сердобольный.

– Заткнись и делай своё дело, – резко бросил Ризван, прерывая поток речи лекаря.

Тот недовольно поджал губы, но не решился спорить, и принялся обрабатывать ожог. Вручив на прощание баночку с мазью, лекарь поинтересовался у Ризвана, не помочь ли ему с раной, но наткнулся на взгляд, полный такого уничижения, что поспешил скрыться в соседней комнате, сославшись на срочность.

Ризван направил коней не к дому, но в один из центральных районов города.

– Куда мы едем?

– Не терпится увидеть Молчуна? – усмехнулся Ризван, – увидишь. Возможно, не так скоро, как тебе хотелось бы, но увидишь. Вопрос только в том, будешь ли ты рада увиденному.

От его слов нехорошее предчувствие кольнуло меня изнутри.

***

– Этот дом готовят для Инсара.

Ризван остановился возле кованых ворот. Двор был вымощен разноцветной плиткой, по обеим сторонам были посажены деревья, уже теряющие последние листья. Едва наши ноги ступили за калитку, как на тропинку кинулась огромная чёрная тень, быстро приближаясь к нам.

Ризван выругался и задвинул меня за спину так стремительно, что я даже не успела ничего сообразить.

– Сафи, сидеть.

Я выглянула из-за широкой спины Ризвана. Огромный чёрный пёс уселся напротив, скаля пасть в устрашающем рыке.

– Куда, дура? Не высовывай носа.

Ризван махнул рукой и рык псины усилился. Одно малейшее движение и пёс начинал рычать озлобленнее.

– Сафи, место.

Сафи переступил лапами, но никуда не ушёл, продолжая скалиться. Глаза зверя были налиты кровью, поза напряжена. Краем глаза я уловила движение и перевела взгляд на дом: на балконе показался высокий лысый мужчина, развёл в стороны руками.

– Клетка оказалась неплотно запертой. Зверь вырвался на волю. Слуги не могут покинуть территорию дома. Остаётся только ждать, пока Инсар почтит нас своим присутствием, – крикнул он так, чтобы нам было слышно.

– Сумасшедший олух. Кто выпускает такого монстра без присмотра? Этот идиот совсем потерял голову…

Я осторожно двинулась в другую сторону, плавно скользя прочь от Ризвана.

– Стой. И ты туда же! Разорвёт тебя на части.

Но было уже поздно – пёс перевёл взгляд на меня и двинулся вперёд, всё так же скалясь. Ризван потянулся за ножом, пёс зарычал сильнее.

– Не нужно хвататься за нож, Ризван. Ему это не нравится. Сафи, да? Что это означает?